Вотчина Матрёны Красновой

Документальные сведения о Краскове, Кореневе (Креневе), Мотякове, о старинной пустоши Малаховой приведены в шестом выпуске труда В.Е. и Г.Е. Холмогоровых, посвященном Вохонской церковной десятине (называлась она по большому селу Вохна, ныне это город Павловский Посад).

Первый документ, в котором мы встречаем название Красково, при всей своей краткости дает немалую пищу для размышлений и о старинной истории этой местности, и о ряде ее владельцев, сменявшихся на протяжении нескольких десятилетий:
«В Обарниче стану вотчина за вдовою Матреною Федоровскою женою Краснова по купчей, что купил муж ее Федор у Саввы Тараканова во 123 (1615) г., что было преж того поместье за князем Михаилом Ростовским да за Яковом Стромиловым да за Андреем Гороховым деревня Малышева на речке Пехорке, а в ней двор вотчинников и 4 двора бобыльских, пустошь, что была деревня Черленикова, а Красково тож, пустоши Малахова и Опарина». (Холмогоровы В.Е. и Г.Е. Исторические материалы о церквах и селах в XVI-XVIII столетиях. Вып. 6, стр. 44; РГАДА, ф. 1209, on.1, кн. 261, лл 194-195).

Документ приведен в книге Холмогоровых в сокращенном виде и совсем немного говорит о вотчине вдовы Красновой, в которой единственным населенным местом была малолюдная деревня Малышева с господским двором и четырьмя бобыльскими дворами. К сожалению, мы ничего не можем скалить о Федоре Краснове, фамилия которого не встречается в дворянских родословных.

Однако фамилия «Красной» встречается несколько позже среди служилых казаков. Отсюда напрашивается предположение, что Федор Красной мог быть одним из казацких атаманов, принимавших участие в казацко-дворянском ополчении князя Дмитрия Тимофеевича Трубецкого, Прокофия Ляпунова и атамана Ивана Заруцкого, которое осаждало польских оккупантов в Москве до подхода ополчения Кузьмы Минина и князя Дмитрия Михайловича Пожарского. В 1613 г. казаки, участвовавшие в ополчении, сыграли значительную роль в избрании на престол царя Михаила Романова, и именно с этим могло быть связано возвышение Федора Красного и приобретение им подмосковной вотчины.

Упоминание о купчей Фёдора Краснова переносит нас еще на 8 лет назад, в 1615 г. При первом же прочтении документа бросается в глаза сходство фамилии владельца и названия пустоши Красково. Однако оно не дает основания предполагать, что пустошь названа по имени Краснова. И не только потому, что в действительности эти слова происходят от разных корней — «красный» и «краска», но еще и потому, что название пустоши уходит корнями по крайней мере на несколько десятилетий назад: она была деревней еще при прежней переписи 1584 г. и сменила несколько владельцев до Федора Краснова.

О предыдущем владельце Савве Тараканове (Тараканов Сурьянин-Ксенофонт) известно, что он был чиновником-подьячим, сначала служил в Казани, а затем в Москве дьяком в Приказе Большого дворца. Судя по всему, он был первым вотчинником этого имения, прежде сдававшегося в поместье служилым людям. После Смутного времени 1603 — 1613 гг. правительство нового царя Михаила Романова, чтобы укрепить свою власть, раздавало приближенным многочисленные поместья и вотчины, и еще больше продавало, чтобы пополнить казну. Так и Савва Тараканов, близкий к царскому двору, выслужил или, скорее всего, выкупил в вотчину имение в подмосковном Обарничем стану.

В документе приводятся сведения и о более давнем положении имения, «что было преж того». Эти сведения устанавливались переписчиками путем сверки с предыдущей писцовой книгой 1584 — 1586 гг. От них мы узнаем, что деревня Черленикова-Красково в то время была «живущей» По всей вероятности, она была разорена и прекратила свое существование во время Смуты. Мы узнаем также, что в то время имение не было еще вотчиной, а давалось в поместье служилым людям, причем не одному, а нескольким помещикам одновременно, чтобы сохранить их зависимость от государя.

Представляет интерес перечень тогдашних владельцев, современников царя Ивана Грозного и его служилых людей. Здесь и князь Михаил Ростовский, потомок бывших владельцев зародившегося задолго до Москвы великого княжества Ростровского, подвизающийся теперь на службе у московского царя, и Яков Стромилов, предок которого Алексей Стромило за полтора столетия до того был дьяком при московском князе Василии Темном, и некий безвестный дворянин Андрей Горохов. Это совсем не значит, что они жили только за счет имения, где на троих владельцев приходилось лишь две деревни — Малышева да Черлениково-Красково. В зависимости от положения при дворе служилые люди награждались порой многочисленными поместьями, но, как правило, в разных местах. Об их удобствах царь мало заботился.

Мы не можем сказать, каковы были доходы этих владельцев. Но 40 лет спустя, при новой владелице, положение имения выглядело плачевным. Запустела бывшая деревня Черлениково-Красково, а она, судя по названию, некогда была сельцом, центром имения. Сохранившаяся деревня Малышева была невелика. Количество людей в вотчинниковом дворе не указано. Возможно, он был лишь местом жительства самой хозяйки, поскольку не упоминаются какие бы то ни было служебные постройки, конюшня или скотный двор. А главное — некому было обрабатывать землю. Бобылями в то время назывались люди, не занимавшиеся хлебопашеством. Либо это были разорившиеся крестьяне, не имевшие рабочего скота и инвентаря, либо сторонние люди — ремесленники, поселившиеся за небольшой оброк на господской земле и промышлявшие заработками на большой дороге.

Переписчиков интересовали в первую очередь хозяйственные земельные угодья, которые облагались государевой податью. Размеры пахотной земли, записанные 40 лет назад, не пересматривались в меньшую сторону. Любопытно, что ее не обмеряли, и учет вели не по площади поля, а по количеству зерна, необходимого или затраченного для посева, так как податью облагался предполагаемый урожай. Запись вели в четвертях (четверть составляла 8 пудов, в пересчете на современные меры веса — 128 килограммов). Поскольку при трехполье засевалась лишь третья часть пашни, то в общем итоге за указанным количеством четвертей следовало добавление «а в дву потому ж». В переводе на нынешние нормы посева — 2-2,5 центнера зерна на гектар — одна четверть и «в дву потому ж» составили бы половину гектара, умноженную на 3, то есть 1,5 гектара. Правда, при этом отмечалось состояние земельного надела (земля «добрая», «середняя», «худшая»), способ его обработки (наездом, перелогом). Сенокосные угодья учитывались в копнах по количеству собранного сена. Малое количество леса записывалось в десятинах, а большое — поверстно («верста вдоль, да полверсты поперег»).

Сохранившиеся в архиве сведения писцовой книги 1623 г. более подробны по сравнению с выписками в книге Холмогоровых. Они дают возможность представить размеры и хозяйственное состояние имения Матрены Красновой, где обширная земельная площадь практически не использовалась, бывшая пашня зарастала дремучими лесами:
«За вдовою за Матреною Федоровою женою Краснова деревня Малышева на речке Пехорке, а в ней двор вотчинников да бобыльские дворы четыре, пашни паханые середней земли полтора четверика, лесом поросло 40 четвертей без полутора четвериков, сена 50 копен, лесу рощи 15 десятин. Пустошь, что была деревня Черленикова а Краскова тож, пашни паханые наездом четверть да лесом поросло 17 четвертей, сена 30 копен; пустошь Апариха, пашни лесом поросло 25 четвертей, сена 20 копен, лесу непашенного 5 десятин; пустошь Молахова пашни наездом 2 четверти, лесом поросло 35 четвертей, сена 20 копен, лесу непашенного 5 десятин; пустошь Горы Лукьянова пашни паханые наездом осмина, лесом поросло 23 четверти. Да за нею ж пустоши были в обводных землях пустошь Другое Горы, пустошь Фетинина, пустошь Мартюхина. И всего деревня да 7 пустошей. Пашни паханой, наездом и лесом поросло 179 четвертей, а в дву потому ж, сена 222 копны». (РГАДА, ф. 1209, on. 1, кн. 9805, л. 131)

Как видим, числилось по старым записям пашни 179 четвертей, да еще «в дву потому ж» — по нашим мерам около 280 гектаров. Но теперь, в 1623 г., обрабатывались только 3,5 четверти — около 2 процентов всех прежних пахотных угодий. Из них только полтора четверика (четвертой части от четверти, около 60 соток по нынешним меркам) распахивались непосредственно при деревне Малышевой, да небольшие участки на пустошах обрабатывались «наездом». Упоминаемые в конце списка пустоши «в обводных землях» принадлежали владелице на правах поместья и не были ее полной собственностью.

Межевая грамота 1628 г. свидетельствует, что Краснова пыталась выкупить часть этих земель в вотчину:
«3a вдовою Матреною за Федоровою женою Красного в вотчине по купчей за приписью дьяка Баженка Степанова 136 (1628) пустошь Опарина, а в ней пашни лесом поросло середние земли 25 чети в поле, а в дву потому ж, сена 20 копен, лесу пашенного 5 десятин; пустошь Фетинина, а в ней пашни лесом поросло середние земли 15 чети в поле, а в дву потому ж, сена 10 копен; пустошь Мартюхино, а в ней пашни лесом поросло середней земли 10 чети с четвериком в поле, а в дву потому ж». (РГАДА, ф. 1209, on. 1, кн. 9806, л. 737).

Е.Н. Мачульский. Наше Красково. М:Энциклопедия российских деревень, 1998

Далее: Соседи Матрёны Красновой